Пусть твердят, что бессмертна власть, что царица у нас сильна:
Посильнее, чем яд и зло, чем угрозы ужасных мук.
Не глядите, прошу, вот так. Может быть, я долью вина?
Я бы прóдал свой вечный дух за касание царских рук.
О, простите мне мой язык! Я, по-моему, очень пьян,
А Вы трезвая: бледный лик, слабо вздернули кверху бровь.
Люди шепчут: "Царица — зло!" — и не верят уж в Ваш обман,
А я видел его всегда, но лишь крепнет моя любовь.
Говорят, добровольный раб хоть и жив, но давно убит,
Коли терпит любой удар и целует металл оков.
А я раб Ваш — и добрый друг, и возлюбленный фаворит.
Верно, оба мы не в себе и идем против всех богов.
Госпожа, говорят, на Вас уж боятся порой смотреть:
Вам неважно, откуда, кто и каков был получен чин;
Чародеев — таких, как Вы — отправляете встретить смерть
И казните великих жен, забирая себе мужчин.
Они шепчут, что Вы тиран: не такая, как Ваша мать,
И боитесь любую тень, и готовы убить за звук.
Но не знают они, как Вы обожаете обнимать
И как весел любовный взгляд, и как туфелек нежен стук.
А я знаю — получше их, ведь реальность познал сполна,
Ведь нас склеил, слепил, взрастил в жестком мире жестокий рок.
Так давайте, пожалуй, пить. Звезды светят, хоть ночь темна.
Для меня слишком мягко. Тут королева которая всё же хочет тепла. Что меня зацепила. Типа мне-то уж точно не надо! Я же не такая! А зацепило-то что, не это ли?..